В отличие от других союзов эти развиваются, по сценарию, неподвла­стному разуму. Попробуем проиллюстри­ровать драматизм и од­новременно величие векторного союза.

  Повторим 12 вектор­ных сочетаний. В каж­дой из перечисленных пар на первом месте сто­ит «хозяин», а на вто­ром — «слуга». Эти термины условны и демон­стрируют направление взаимоотношений в па­ре, определяют прин­ципиальную разницу в характере отноше­ний, их «неравноправ­ность». Роли в такой паре строго закреплены годом рождения: Бык— Тигр, Тигр — Коза, Ко­за-Змея, Змея—Обезья­на, Обезьяна — Крыса, Крыса — Лошадь, Ло­шадь — Кабан, Кабан— Дракон, Дракон - Кот, Кот — Петух, Петух - Со­бака, Собака - Бык.

  Яркость и необыч­ность отношений в век­торной паре обычно сра­зу видны даже со сторо­ны, но необходимо по­мнить, что чем дольше контакт по времени, тем власть векторного коль­ца сильнее.

  Нам не дано познать судьбу каждой вектор­ной пары, но проследить за развитием отношений в некоторых подобных союзах мы можем.

  Вот как вспоминает Наталья Крандиевская (год Крысы) о первой встрече с Алексеем Тол­стым (год Лошади): «Мы разговаривали долго и так свободно, как буд­то знали друг друга дав­ным-давно. Многое мож­но было недоговари­вать, так легко доходи­ло от одного к другому то, что хотелось ска­зать... Все обходили нас, словно сговорились не мешать».

  Переписка Татьяны Берс (сестра жены Тол­стого) с Львом Николае­вичем. Она родилась в год Лошади, он — в год Крысы.

  Т. Берс - Толстому: «Ты мне и лучший друг и второй отец, и всегда это так и будет, и я тебя очень и очень люблю, и где бы я ни жила и ни была, это никогда изме­ниться не может...»

  Толстой — своячени­це: «По этому письму чувствую, как мне весе­ло и легко тебе писать... Я тебя очень люблю, очень».

  Ариадна Эфрон пишет об отношениях матери, Марины Цветаевой (год Дракона) с поэтом Кон­стантином Бальмонтом (год Кота): «Как возни­кла дружба Марины с Бальмонтом — не по­мню: казалось, она была всегда. Есть человече­ские отношения, кото­рые начинаются не с на­чала, а как бы с середи­ны, и которые вовсе не имели бы конца, не будь он определен всему су­щему. Они длятся и длятся, минуя исход­ную, неустойчивую пору взаимного распознава­ния и итоговую, боле­вую — разочарований».

  Первая встреча прези­дента Российской Ака­демии наук Екатерины Дашковой (год Кабана) с мужем — Михаилом Дашковым (год Дракона) так отражена в ее воспо­минаниях: «Не успели мы пройти и несколько шагов, как из боковой улицы вышел к нам на­встречу человек, пока­завшийся мне велика­ном. Меня это поразило, и, когда он был в двух шагах от нас, я спросила свою спутницу, кто это такой. Она назвала кня­зя Дашкова... он вступил в разговор и пошел ря­дом с нами, изредка об­ращаясь ко мне с какой- то застенчивой учтиво­стью, чрезвычайно по­нравившейся мне. Впос­ледствии я не прочь была приписать эту встречу и благоприятное впечатление, которое мы произвели друг на друга, особому соизво­лению промысла божия, которого мы не могли избегнуть».

   Если вы еще сомне­ваетесь в необычности ощущений при таких взаимоотношениях, то приведем слова Нины Берберовой (год Быка). Кажется, что этой та­лантливой женщине впервые не хватает слов, чтобы объяснить чувства, которые она ис­пытала рядом с мужем, поэтом В. Ходасевичем (год Собаки).

   «Счастье мое с ним было не совсем того свойства, какое принято определять словами: ра­дость, свет, блаженство, благополучие, удоволь­ствие, покой. Оно со­стояло в другом: в том, что я сильнее ощущала жизнь рядом с ним, острее чувствовала себя живой, чем до встречи с ним, что я горела жиз­нью в ее контрастах, что я в страдании, которое узнала тогда, имела больше жизни, чем если бы делила окружающее и окружающих на «да» и «нет» — «интенсив­ность» заряда была ино­гда таковой, что любое чудо казалось возмож­ным».

    Рок, судьба, роковая любовь, карма - все это подходит и не подходит для объяснения данного явления. Страсть бушует в таких союзах. Часто чувства завязываются в такой тугой узел, что жизни не хватает, чтобы развязать его.

    Конечно, кольцо в каждом отдельном случае закручивается по-своему: могут любить оба или только один, оба могут не испытывать любви или пройти путь от любви до ненависти. Результат один и тот же: мужчина и женщина как бы превращаются в единый организм и идут по пути полного страдания, и счастья…

    Пророческие строки Каролины Павловой (год Кота) посвящены Борису Уткину (год Дракона):

«Мы странно сошлись. Средь салонного круга В пустом разговоре его,

 Мы словно украдкой, не зная друг друга, Свое угадали родство».

    Л. Е. Белозерская-Бул­гакова пишет об А. Н. Тол­стом и Н. В. Крандиевской-Толстой: «Они с Алексеем Николаеви­чем производили впечат­ление удивительно спа­янной пары. Казалось, что у них одно общее кровообращение».

    Она же приводит сло­ва биографа Есенина Ильи Шнейдера об Айсе­доре Дункан (год Тигра) и Сергее Есенине (год Козы): «Они же мазаны одним мирром, похожи друг на друга, скроены на один образец, оба та­лантливы сверх меры, оба эмоциональны, безу­держны, бесшабашны. Оба друг для друга обладают притягатель­ной и отталкивающей си­лой. И роман их не толь­ко «горький», но и сча­стливо-несчастный или несчастливо-счастли­вый, как хотите. И другим быть не мо­жет».

    О Жорж Санд (год Крысы) и Альфреде Мюссе (год Лошади) го­ворили, что «они были, что называется, созданы друг для друга, но вме­сте быть не могли. В раз­луке Мюссе слал возлю­бленной возвышенные письма, исполненные са­моотречения». А когда они были вместе, то «примирения чередова­лись с разрывами, пла­менные объяснения в любви — с ужасными скандалами, Мюссе рев­новал, обвинял Санд в измене».

   История любви Мюссе и Санд дала мировой ли­тературе четыре романа: роман А. Мюссе - «Ис­поведь сына века», ро­ман Ж. Санд - «Она и он», роман Поля Мюс­се — «Он и она», роман Луизы Коле — «Он». Было время, когда кри­тики и историки литера­туры делились на «мюссеистов» и «сандистов», и между ними шли оже­сточенные споры о том, кто виноват в безрадо­стном финале этого ро­мана — он или она. Структурный гороскоп внушает мысль, что и Мюссе, и Санд стали жертвами векторного кольца.

   Кольцо не пощадило К. Гумилева (год Собаки) и А. Ахматову (год Быка). Их брак был ско­ротечен. Если Гумилев еще и хотел «веселой, общей домашней жиз­ни», то страсти кольца настолько захватили А. Ахматову, «что ей по- прежнему хотелось ве­сти со мной «любовную войну»...- мучить и тер­зать меня, устраивать сцены ревности с бурны­ми объяснениями и бур­ными примирения­ми...» — рассказывал Гу­милев И. Одоевцевой.

   Все мо­жет протекать и более спокойно, но тем не ме­нее векторные отноше­ния не самые благопри­ятные для обычной се­мейкой жизни. Такая семья живет, как на пороховой бочке, и когда произойдет взрыв, пред­сказать невозможно. Сказать же, что его не будет вовсе, тоже нель­зя.

   Ахматова и Гумилев не прожили и двух лет; Санд и Мюссе расста­лись через два года; А. Н. Толстой и Н. В. Крандиевская-Толстая развелись после 20 лет совместной жизни; рас­стались Ходасевич и Берберова, «горьким» романом назвали отно­шения Дункан и Есенина. Примеры можно мно­жить.

  В чем же проявляется векторность, то есть одно направленность отно­шений?

  «Хозяин» как бы заво­раживает «слугу». В при­сутствии «слуги» он рас­слабляется, начинает лучше себя чувствовать, раскрепощается.

  В. Ф. Булгаков пишет: «Я видел Льва Николае­вича и Татьяну Андреев­ну вместе и могу отме­тить, что Лев Николае­вич с исключительной внимательностью отно­сился к своей своячени­це. В ее присутствии он, хоть и глубокий старик, даже как-то по-особому веселел. Видно было, что она всем своеобра­зием своим и своей манерой привлекала, забавляла и занимала его».

  Но и «слугу» устраива­ет такое положение ве­щей. Ведь «хозяин» — это тот неуловимый, неосознанный, загадоч­ный идеал, к которому он стремился всю жизнь. «Слуге» достаточно од­ного присутствия боже­ства рядом, и это рас­цвечивает жизнь новыми красками. Часто «слуга» видит в «хозяине» и то, чего у него самого нет. Это обожание, преклоне­ние и становится причи­ной терпения и всепро­щения «слуги».

  Ф. И. Тютчев (год Каба­на) в письме жене Эрнестине (год Лошади) при­знается: «Ах, насколько ты лучше меня, насколь­ко выше! Сколько до­стоинства и серьезности в твоей любви, и каким мелким и жалким я чув­ствую себя рядом с то­бой».

  Мюссе писал Жорж Санд: «Я хочу воздвиг­нуть тебе алтарь, хотя бы на собственных ко­стях». В другом письме есть следующие строки: «...в твоих объятиях был момент, воспомина­ние о котором мешает мне до сих пор и еще долго будет мешать при­близиться к другой жен­щине».

  Но как же отвечает че­ловек, ставший объек­том такого обожания и поклонения? «Хозяин» никогда не может оце­нить всех достоинств «слуги» и часто стремит­ся его подавить.

Отсюда удивление Гу­милева: «Мне и в голову не приходило, что она

талантлива. Ведь все ба­рышни играют на рояле и пишут стихи...»

  Ксения Куприна в сво­их воспоминаниях об отце пишет: «Мария Кар­ловна — умная, свет­ская, блестящая женщи­на — задалась целью обуздать буйный нрав Куприна и сделать из него знаменитого писате­ля... Немало было тогда разговоров, что Куприн обязан признанием его таланта своей жене-издательнице...» (Куприн родился в год Лошади, его жена - в год Кры­сы).

  Александр Дюма-сын (год Обезьяны) пишет другу о своей жене Н. И. Нарышкиной (год Кры­сы): «Мне доставляет удовольствие перевос­питывать это прекрас­ное создание, испорчен­ное своей страной, сво­им воспитанием, своим окружением и даже сво­ей праздностью».

  Если жертвенность «слуги» еще как-то мож­но понять, хоть она и пе­реходит границы разум­ного, то нарастающая бесчувственность, без­жалостность «хозяина» часто будоражит окру­жающих. Только «слуга» воспринимает его со смирением и часто с вос­хищением.

   Н. Берберова вспоми­нает: «...ночами Ходасе­вич пишет. Я сплю, при­жав к груди его пижаму, чтобы она была теплой, когда он захочет ее на­деть... Часто ночью он будит меня: «Давай кофе пить, давай чай пить, да­вай разговаривать». Я клюю носом».

   Гумилев признавался впоследствии: «Да, ко­нечно, теперь я сознаю, я был во многом вино­ват. Я очень скоро стал изменять ей... Но я не ви­дел греха в моих изме­нах. Они, по-моему, пре­красно уживались с моей бессмертной лю­бовью. А она требовала абсолютной верности. От меня. От себя...»

   Казалось, узнав столь мощную структуру, мож­но попытаться использо­вать ее рационально: раз у каждого знака есть «слуга», так давайте об­щаться только со «слуга­ми». Но не обольщай­тесь! Не стоит стремить­ся к постоянной роли «хозяина» в векторной паре, поскольку она не дает никаких преиму­ществ и не избавляет от мучительных уз кольца. «Хозяин», непроизволь­но, но безраздельно под­чиняя «слугу», тоже не защищен от стрессов. Постоянное возбужден­ное состояние, переиз­быток страстей на уров­не шекспировских — все это причина не только ревности, ссор, но и по­степенного, необратимо­го ухудшения здоровья обоих.

   Вот хронология двух­летнего романа Мюссе и Санд: «... летом и осе­нью 1833 года влюблен­ные наслаждались сча­стьем, которое омрачил лишь нервический при­падок, происшедший с Мюссе в лесу Фонтен­бло... В декабре 1833 года Санд и Мюссе вдво­ем отправились в Ита­лию, однако по приезде туда Санд заболела... В Венеции заболел Мюс­се: у него случилось что- то вроде тяжелейшей нервической горячки...»

   Ксения Куприна так описывает жену Баль­монта (год Кота) — Еле­ну Бальмонт (год Драко­на): «Его жена Елена по­казалась мне очень древней, хотя в то время она была еще, наверное, молодой женщиной. Но невероятная любовь к Бальмонту превратила ее в ... беззубую, высох­шую мумию, в которой жили только странные, трагические глаза».

   На этом можно было бы и закончить описание столь необычного явле­ния, когда люди не мо­гут жить друг без друга, но и жить вместе не мо­гут. Однако остается во­прос: что же делать? Можно ли в такой паре прожить всю жизнь?

   Прежде всего не надо; бежать от кольца, на надо его бояться, о нем надо только помнить.  Ведь мы принимаем как должное смену времен года, восход и заход солнца и не пытаемся изменить эти явления.

  «Хозяин» обязан жалеть «слугу», а тому надо расслабиться и смириться с тем, что «хозяин» всегда прав, что вклад «слуги» в лю­бое совместное дело бу­дет огромен, а вознагра­ждение мизерно — ниче­го не поделаешь.

  Если же пошла «рас­крутка» кольца: участи­лись скандалы, ссоры и т. п., то лучше рас­статься.

  Инициатором разрыва может стать только «хозяин». Пока он не отпу­стит или не оттолкнет «слугу», заинтересован­ный кем-то или чем-то, тот и не подумает уйти. Он будет цепляться за своего кумира до по­следнего. Так Дельмас (год Кота) — страстная Кармен, воспетая Алек­сандром Блоком (год Дракона), до последних дней жизни поэта не смогла смириться с мыслью, что она ему не нужна.

  Отпущенный из коль­ца «слуга» обычно очень быстро набирает очки, делает карьеру. Ведь cyпруги в таком союзе вза­имно перекрывают друг другу пути в достижении, успеха, в делах, и слиш­ком много сил требуют их личные отношения. Дети также страдают от «грозовых» отношений родителей.

  Передышки в столь роковом союзе дают длительные разлуки,  полное погружение в дело. Попробуйте меньше общаться — ваш союз станет союзом вечно влюбленных.

  Вообще надо отме­тить, что благополучно жить на пороховой боч­ке можно только в нео­бычных, почти военных условиях.

  Декабрист Андрей Ро­зен (год Обезьяны) и его жена - Анна Розен (год Змеи) были всегда вме­сте: на каторге, в ссыл­ке, на войне на Кавказе. Но, вернее сказать, не вместе, а на небольшом расстоянии, разделен­ные решеткой, казармой и т. п. О них писали, что «Андрей Евгеньевич со своей женой представ­ляют идеал супружеско­го счастья». Они немного не дожили до бриллиан­товой свадьбы.

       Шансы на ус­пех есть у каждого даже в сложном и драматич­ном векторном союзе.