Было несколько обстоятельств, которые, повлияли на то, что создание дворцово-паркового ансамбля «Дюльбер» было поруче­но не кому-либо из именитых столичных зодчих-академиков, а ялтинцу Николаю Петровичу Краснову (1864-1939). «Дюльбер» с тюркского переводится как великолепный, прекрасный.

    Для Романовых этого талантливого зодчего, постоянно искавшего новые выразительные формы в архитектуре рубежа веков, «открыл» в. кн. Пётр Николаевич, двоюродный дядя Николая II.

"Дюльбер" дворец в Мисхоре 1895-1897гг. 

    «Архитектор Краснов - удивительный молодец», - восхищался Николай II в письме к матери, императрице Марии Федоровне, сразу же после празднования новоселья в сентябре 1911 года. В этой оценке - не только признание высоких профессиональных знаний, художественного вкуса и организаторских способностей Николая Петровича, но и, несомненно, глубокая личная симпатия всей царской семьи к своему архитектору. Иначе чем можно объяснить, что во время Высочайших приездов в Ливадию Краснова стали часто приглашать во дворец даже к завтракам, проходившим в узком кругу семьи и самых доверенных приближенных, а императрица Александра Федоровна, всегда ревниво относившаяся к выбору преподавателей для своих детей, попросила его обучать великих княжон рисованию.

Юго-западная башня дворца Дюльбер

    Так уж распорядилась история, что именно в прекрасной Ливадии, у самого берега Черного моря, был построен последний дворец русских царей. Блестящее завершение в императорском имении строительной кампании 1910 -12 гг. принесло ялтинскому архитектору Н. П. Краснову всеобщее признание и почести: в октябре 1911 года он был пожалован в Архитекторы Высочайшего Двора, награжден орденом Св. Владимира 4-й степени, а через два года Петербургская Академия художеств единогласно избрала Краснова своим академиком.

    За время работы в должности городского архитектора Николай Петрович накопил богатый опыт строительстве зданий различного назначения в условиях Южного берега Крыма с его сложным рельефом местнос­ти, крутыми спусками к морю, обширными ополз­невыми участками и сейсмоопасностью. Кроме того, рекомендация знаменитого искусствоведа, академика Н.П. Кондакова, имевшего возможность во время длительного проживания в Крыму оце­нить талант и высокие нравственные качества молодого архитектора, и, конечно же, общее ув­лечение - и великого князя Петра Николаевича, и Н.П. Крас­нова - изучением традиций восточного зодчества окончательно решили вопрос о строителе «Дюльбера».

Спальный корпус санатория Дюльбер

    Военный инженер, специалист по фортифика­ционным сооружениям, великий князь серьезно увлекался и гражданской архитектурой, особен­но восточной. С детства отличаясь слабым здоро­вьем, он по совету врачей часто путешествовал по странам Средиземноморья, Магриба и Ближне­го Востока, откуда привозил альбомы с собственными зарисовками памятников зодчества насе­лявших их народов, по которым потом сделал несколько эскизов будущего «Дюльбера».

    Возведенный в 1895-97 гг. на очень сложном для крупного строительства земельном участке дворцовый ансамбль стал значительной удачей в творческой биографии архитектора. Академик Н.П. Кондаков в статье, посвященной Дюльберу, дал высокую оценку работе Краснова, охаракте­ризовав дворец как «здание столь же удачное, коль и необычное, в высшей степени истинно-изящное и целесообразное».

Парадный фасад дворца Дюльбер

   «Орнаментация Дюльбера очень проста и ограничивается резными наличниками дверей и окон, плафонами, балюстрадами, мушарабиями, - писал Н.П. Кондаков. - Исполнена эта орнаментация в строгом вкусе лучших памятников Египта X-XII вв. и притом весьма практическими, дешево стоящи­ми способами: резные двери, окна и мушарабии не дороже обыкновенных столярных работ. Лепка выполнена отливкой из особой композиции гипса ... Но самое интересное художественно-про­мышленное нововведение состоит в разделке панелей гипсовыми отливками, воспроизводящими фаянсы до неузнаваемости».

   Белоснежные стены украшены цветной мозаикой, синим орнаментом и надписями на арабском языке. Восточный колорит строению придают ниши-михрабы, резные наличники дверей и арочных окон. Разной высоты объёмы венчают зубчатые парапеты и серебристые купола. Над главным входом арабской вязью высечено изречение: «Да благословит Аллах вошедшего сюда».

   Рассматривая стилевые особенности дворца, академик замечает: «Трудно было бы определить, в каком собственно стиле это сооружение по­строено, т. к. его главные части отвечают своими этажами обычным европейским нуждам - в его комнатах, жилых помещениях полно всякого ев­ропейского комфорта. Но т. к. главные декоратив­ные части: входы, террасы, плоские крыши, покры­тия куполов, боковая башня, форма дверей и окон и вообще всякая орнаментальная часть дворца напоминает сарацинские здания Египта и Сирии, то можно было бы без особой погрешности назвать дворец «арабским» или, вернее, сарацинским. Этот стиль издавна составляет предмет изучения для самого высокого владельца Дюльбера, как стиль необыкновенно оригинальный, глубокий, пол­ный поэтического изящества».

   В этом высказывании академика Кондакова нашли свое отражение поиски новых подходов к архитектуре лучших мастеров зодчества последней четверти XIX века. Взяв за основу девиз стиля модерн, до­стигшего к началу XX столетия наибольшего расцвета - «красота и польза», каждый из архитекто­ров - приверженцев новаторских приемов в зод­честве, шел своим, только ему присущим путем. Однако во многом сходство подходов к архитектурному решению всех этих, казалось бы, столь отличных друг от друга зданий проявляется так­же и в том, что их эстетическое восприятие про­исходит в динамике, в движении, а не в статичес­ком обзоре с какой-то определенной точки. Так, хотя главный акцент художественной выразитель­ности Краснов и делает на парадном фасаде, тем не менее, остальные столь живописны и оригинальны, что каждый новый ракурс обзора дает оконченную картину прекрасного дворца, как бы воссозданного по сказкам Шахрезады.

    В этой связи уместно сравнить Дюльбер, как один из первых крупных опытов Краснова в использовании ново стиля, с построенным его бывшим соучеником по Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества Ф.О. Шехтелем, особняком 3.Г. Морозовой в Москве. Это необыкновенно эффектное здание на Спиридоновке появилось почти в то же время, как и Дюльбер в Kpыму. В отличие от Краснова, которому великий князь сразу определил исторический стиль своего дворца, Шехтель был более свободен в выборе и остановился на английской готике, поскольку в ней доминирует архитектурное, а не декоративное начало. Выразительность «Дюльбера»  не только в восточном колорите - это уже не было новость для южнобережной архитектуры - но и в пространственной организации его объема, так же, как и характерные элементы готики сочетались у Шехтеля с совершенно оригинальным композиционным решением дома Морозовой.

Восточная сторона Дворца Дюльбер

    Во время возведения всего комплекса дворцо­вых построек и разбивки парка великий князь вме­сте с семьей находился в своем южнобережном имении. Он был настолько болен, что даже отка­зывался от службы в лейб-гвардии саперном пол­ку, шефом которого состоял. К тому же весной 1898 года его супруга, в. кн. Милица Николаевна, ожидала рождения третьего ребенка, и семья при­няла решение дождаться этого события в Крыму.

   Работа в имении Петра Николаевича столкнула Н.П. Краснова с проблемой, с которой он в своей обширной частной практике, пожалуй, не встре­чался ни до, ни после «Дюльбера» - полным отсут­ствием средств у заказчика. Деятельный и практичный Главноуправляющий Двором Его Импера­торского Высочества, барон А.И. фон Сталь, приступив в 1897 году к исполнению своих обя­занностей и ознакомившись с денежными доку­ментами Петра Николаевича, пришел в ужас: полная бесхозяйственность, царившая в Придворной конторе, привела к катастрофическому финан­совому положению великокняжеской семьи. Не­чем было оплачивать многочисленные долги, не­чем платить архитектору и рабочим и по счетам за заказанные материалы.

Нижняя терраса парка

    Вот отрывок из одного сохранившегося письма того времени, отправленного из Петербурга Главноуправляющим Двора в Крым: «Денег было много и много ушло (?!). Конечно, у Вас много имущества, и очень ценного, но, к сожалению, не дающего процентов, на которые можно было бы жить, а потому нужно его считать как мертвый капитал. ... Денег нет, платежей и требований со всех сторон масса, положение наше день ото дня становится все тяжелее, ибо приходится под разными предлогами увертываться от уплаты. Это, по-моему, очень некрасиво для придворной конторы, и даже подводит многих, как Краснова, Шифферса, которые имеют свои расчеты, ... находятся в зависимости от рабочего люда, который может устроить скандал и, в конце концов все это отзовется на Вас как на владельце!»

    В декабре 1897 года, в самый отчаянный момент, барон Сталь даже предложил Петру Николаевичу по возможности продать Дюльбер за 600 тыс. рублей, чтобы расплатиться с долгами. Однако принятые им затем решительные меры (про­дажа части имения «Знаменка», доставшегося великому князю еще от деда, Николая I, четкая организация работы принадлежавшего ему кирпичного завода в Териоках и ряд других) через некоторое время принесли свои результаты и, наконец, Н.П. Краснову оплатили все его расходы на строитель­стве «Дюльбера».

    Удивительно, насколько непохожи были по складу характера и наклонностям два брата, ве­ликие князья «Николаевичи» - Николай и Петр. Несмотря на противоречивость мнений о Николае Николаевиче-младшем, составленных авторами многочисленных воспоминаний о нем, в главном они сходятся: это была яркая, сильная личность, человек честолюбивый, вспыльчивый, зачастую резкий в обращении, но, несомненно обладавший талантом крупного военачальника, всецело пре­данный военному делу, и теоретически, и практи­чески знавший и любивший военное ремесло.

Секвойядендрон гигантский (Мамонтово дерево) 

   Великий князь Петр Николаевич был полной противопо­ложностью своему старшему брату. Тихий, застен­чивый, он стал военным явно только в силу не­зыблемых традиций мужской половины династии Романовых. Его серьезными увлечениями были искусство и коллекционирование старинных руко­писей по истории, коневодство и разведение породистых собак (в основном такс, что, кстати, при­носило ему некоторый доход).

    Видимо, эта внешняя «невыразительность» Петра Николаевича и его неспособность контролировать собственные имущественные дела дали повод выдающемуся государственному деятелю России графу С.Ю. Витте довольно нелестно оха­рактеризовать этого представителя Романовых: «Петр Николаевич был очень милый малый, каким им остался и по настоящее время, но весьма огра­ниченный и с точки зрения деловой - человек совершенно ничтожный».

Ниша с декоративным водоёмом

    Но еще более резкий отзыв оставил Сергей Юльевич в своих «Воспоминаниях» о женах вели­ких князей Петра и Николая - Милице (1866-1951) и Анастасии (1868-1935), дочерях черногорского князя Николы I Негоша: «Ох уж эти черногорки, натворили они бед России... Чтобы рассказать, какие пакости они натворили, нужно написать це­лую историю; не добром помянут русские люди их память ...». Негодование Витте столь велико, что двух сестер он в основном называет не по име­нам, а под номерами: черногорки №1 (Милица) и №2 (Анастасия).

   Справедливости ради следует сказать, что эти две смуглые балканки, особняком стоявшие в ряду царской родни, вызывали неприязнь очень многих как в аристократических кругах, так и у высшей интеллигенции. Именно им ставили в вину и появление при Дворе Григория Распутина, и огромные суммы, уходившие из российского бюджета в казну Николая Черногорского, и увлечение модным тогда спиритизмом, охватившим затем все светское общество, и многое другое.

    Сестры окончили Смольный институт благородных девиц в Петербурге, после чего старшая в 1889 году вышла замуж за в. кн. Петра Николаевича, а младшая - за князя Георгия Лейхтенбергского.

    Супружество Анастасии Николаевны оказалось неудачным: князь Георгий Максимилианович, для которого это был второй брак, вел довольно легкомысленный образ жизни за границей, где в основном все время и пребывал.

Пляж Дюльбера, далее пляж Юсуповского дворца, следующий Русалка

   Взаимная и, видимо, сильная любовь герцогини Станы (Анастасия Николаевна) Лейхтенбергской и в. кн. Николая Николаевича-младшего началась, когда они оба уже были в зрелом возрасте - ему под 50, ей - около 36 лет. Великий князь сразу же порвал многолетнюю связь с актрисой Александринского театра Марией Потоцкой, а Анастасия Николаевна потребовала от мужа развода.

Пруд с лилиями и золотыми рыбками

    В императорской фамилии бракоразводные процессы были весьма сложным делом и начинались с прошения на имя государя. Для наглядности отрывок из письма Георгия Лейхтенбергского Николаю II от 30 октября 1906 года: «Ваше Императорское Величество! Ее Высочество просит меня дать ей согласие на развод, для того, чтобы по признании нашего брака законно расторгнутым, вступить в новый брак с ЕИВ в. кн. Николаем Николаевичем. Дело о разводе было возбуждено Ея И.В., а я со своей стороны, сохраняя полное к ней расположение и любовь, и, полагая сделать ее счастье, соглашаюсь на развод, подавляя в себе все чувства, присущие человеку, мужу и отцу. Соглашаясь на развод, я считаю необходимым оставить за собою по отношению детей от нашего бpака все права отца ... Я оставляю сына (Сергей р.1890) и дочь (Елена р.1892) на попечении их матери, но, в свою очередь, и вправе желать, чтобы дети сохраняли бы расположение ко мне ... Мое благословение всегда будет над ними, вместе с горячими молитвами и счастии их матери и их самих. Позвольте надеяться, что Ваше Величество не откажете мне в моей тяжелой просьбе».

    Вступление в брак в. кн. Николая Николаевичи с в. кн. Анастасией Николаевной осложнялось двумя обстоятельствами, которые всегда осуждались православной церковью, а тем более в отношении к столь высокородным лицам: Николай и Петр, родные братья, становились, таким образом, мужьями двух родных сестер и, к тому же, невеста была разведенной женщиной.

   Однако великий князь все-таки добился Высочайшего разрешения жениться на герцогине Лейхтенбергской, в основном благодаря поддержке вдовствующей императрицы Марии Федоровны, всегда ценившей «Николашу». Венчаться решили в Крыму, в Ялте, и там же, в южнобережном имении Анастасии Николаевны «Чаир» провести медовый месяц, чтобы как можно меньше привлекать к этому событию внимание прессы. Как записал в своем дневнике за 1907 год Николай II, 10 апреля состоялся «обед в Гусарском полку, который был также мальчишником для Николаши», 11-го апреля - «Обедали: Николаша, Стана и Петюша (в.кн. Петр Николаевич). Перед их отъездом в Крым благословили первых иконами к предстоящей свадьбе», а 13-го - «В 6 час. простились с Николашей».

Бювет возле второго корпуса

   Дворцово-парковый ансамбль в усадьбе «Чаир», где провели полтора весенних месяца новобрачные, был второй крупной работой Н.П. Краснова по заказу Романовых.

   После событий 1917 года из различных имений в Дюльбер перевезли всех находящиеся в Крыму членов семьи Романовых — вдовствующую императрицу Марию Фёдоровну, великих князей Александра Михайловича, Николая Николаевича и Пётра Николаевича с семьями. В апреле 1919 года они эмигрировали из России на борту британского крейсера «Мальборо».

Мисхорская гавань

  В 1922 году имение Дюльбер, переименовали в санаторий «Красное знамя». Вмещала советская здравница 35 человек. В 1938 году был построен второй корпус санатория, в аналогичном дворцу Дюльбер стиле (архитектор Б.И. Белозерский). Над парадным входом в корпус, над дверью надпись, стилизованная под арабскую вязь – статья сталинской Конституции 1936 года – «Граждане СССР имеют право на отдых».

   Дворец «Дюльбер» был значительно разрушен во время Великой Отечественной войны. В 1946-59 гг. был восстановлен силами румынских и немецких военнопленных, однако окраска орнаментации сделана столь грубо, что был полностью искажен первоначальный замысел архитектора.

                                                                                                             («Романовы и Крым» Калинин Н. Земляниченко М.)

Скамья вырубленная в камне

     Впоследствии в санатории отдыхали высокопоставленные функционеры ком. партии  СССР и видные представители коммунистических партий других стран. В разное время в санатории отдыхали: Луис Корвалан, Клара Цеткин, Арнольд Цвейг, Георгий Димитров, Хо Ши Мин и др. Санаторий был в ведении 4 управления Мин. Здрава.

Второй спальный корпус

    В 1977 году в парке ниже дворца, на берегу моря был построен современный десятиэтажный третий спальный корпус, с бассейном и спортзалом.

    Вокруг дворца на нескольких параллельных террасах разбит относительно небольшой парк (5.64 га).

    Парк создавался одновременно со строительством дворца в английском романтическом стиле под руководством Н.П. Краснова. Значительный вклад в формирование парка в советское время внёс А.И. Вавилин. Удачное сочетание ландшафта с богатством растительного мира, наличие прогулочных дорожек, малых архитектурных форм, смотровых площадок, а также уютных уголков для отдыха позволяют считать его одним из красивейших на ЮБК. Более пятидесяти видов и форм деревьев и кустарников. После Второй мировой войны перед главным фасадом дворца был сооружен круглый бассейн, вокруг которого высажены пальмы.  

    Романовская лестница создавалась как элемент организации ландшафтного пространства парка в период строительства дворца. (автор Н.П. Краснов).

   Фонтан «Лебедь» установлен в конце XIX века. Чугунное литье.

"Бивни мамонта"

Скала отдыха 

Пляж санатория Дюльбер

Пляжи Дюльбер, Юсуповский, Русалка, Мисхор. Вдали Мисхорский парк, далее высотные корпуса санатория Ай-Петри

Карта - план санатория Дюльбер