В уютном Лаврушинском переулке светлый дом с входом, похо­жим на причудливый терем в золотых кружевах. Этот фасад в древнерусском вкусе создал художник Васнецов, для картин которого еще Третьяковым отведен от­дельный «Васнецовский зал», а могучих «Богатырей» видно издалека, через ан­филаду комнат.

 Красочное полотно «После по­боища Игоря Святославича с половца­ми», «Аленушка», грустящая у опасной сказочной воды... Васнецовы нашей культуры то тихо и ненавязчиво, то проповеднически-страстно напоминают нам о том, от чего отмахнулись, кажет­ся, навсегда,— о жизни духовной, о душе.

1873 год Васнецову 25 лет — еще молодой, в блузе с бантом, лицо серьезное, строгое; все у него в буду­щем, в будущее он и устремлен; автопортрет помечен. Его ранние работы, жанровые, о городском житье-бытье («Книжная лавочка» «Нищие певцы», «С квартиры на квартиру» и др.). Такие картины от­крывают зрителям людские типы, бытовую сторону жизни, ушедшей теперь в далекое-далекое прошлое. Но в этой ранней, еще очень скромной по колори­ту живописи уже проглядывает интерес Васнецова к духовной стороне жизни человека. Выражены здесь и детские, юношеские впечатления — нищие пев­цы поют, опустившись на сухую землю у ворот церкви в селе Рябово, вдали виден дом, где родился художник...

       Был он сыном священника, потом­ственного сельского священника. Это значит, что его деды и прадеды конча­ли в Вятке духовную семинарию, уез­жали в дальние села служить — кре­стили, венчали, отпевали, о нравствен­ности радели, о Боге думали. Атмосфе­ра в васнецовской семье была духовно возвышенной.

  Виктор Михайлович тоже окончил Вятское духовное училище, а с послед­него курса семинарии ушел, чтобы по­лучить образование в Петербургской Академии художеств и стать живопис­цем. Дело художника для него было тем же служением людям, поиском кра­соты, правды, истины... «Исторические грезы» тревожат воображение романтически настроенного юноши. А в 1878 году Васнецов покидает Петербург, чужой для него город, едет в Москву, прежнюю древнюю столицу, сама па­триархальная атмосфера которой действует на него вдохновляюще, соединя­ет с прошлым. Он выбрал для себя дорогу давно нехоженую — былинную, сказочную, проложенную в древности фантазией, мечтой, талантом его наро­да. В древнюю, сказочную Русь идет художник за красотой и правдой. От­крывает ее в былинных защитниках святой Руси, в Еленах Прекрасных и Иванах-царевичах. Засияла песенны­ми красками русская древность на его полотнах, как сияла она когда-то в ико­нах и в книжных миниатюрах. Смеялась иная публика над Васнецовым: не до сказок, мол! Только самые прозорли­вые уловили, с какой молодой художественной силой возвращает художник родине поэзию на­рода своими монументальны­ми и лирическими полотнами. «Я только Русью и жил» — известные его слова.

Сказка Васнецова прекрас­но вписалась в общий ан­самбль она не со­лирует, как можно было ожи­дать. Потому что другое вла­стно притягивает к себе вни­мание — его портреты и эски­зы к росписям в соборе Свя­того Владимира в Киеве. Этой гигантской работе Вик­тор Михайлович отдал десять лет жизни. О ее цели и смыс­ле он сказал в письме к ху­дожнику В. Д. Поленову: «...я крепко верю в силу идей своего дела... в храме худож­ник соприкасается с самой положительной стороной че­ловеческого духа — с чело­веческим идеалом».

Прежде чем приступить к работе, Виктор Михайлович в 1885 году едет на месяц в Италию, чтобы своими гла­зами увидеть древние визан­тийские храмы, мозаики, а также искусство художни­ков Возрождения. Рафаэль и Микеланджело потрясают его своей художественной и творческой мощью. Эти впе­чатления не пройдут для него бесследно, хотя, возможно, церковная живопись требова­ла более древних, архаичных форм, но ведь древнерусская икона как произведение религиозного искусства была от­крыта лишь в XX веке. Непо­мерно трудно бывало Васне­цову в Киеве, не хватало ему общения с близкими по духу людьми, которые разделяли бы его взгляды и чувства. Ими он делится в письмах к Елиза­вете Григорьевне Мамонто­вой, наиболее духовно близ­кому ему человеку.

Жена известного мецената и промыш­ленника Саввы Мамонтова, создавшего в подмосковном имении Абрамцево кружок из лучших художников того времени, Ели­завета Григорьевна была наделена особы­ми душевными качествами, она, как гово­рили о ней художники, отвечала «щедро, полно на все запросы ума и сердца». Это она написала Виктору Михайловичу, что его работа в храме — «путь к свету», и он, усталый, одинокий, встрепенулся: да, да, ради этого света надо забывать все не­взгоды... «Какое мне дело, велик мой та­лант или мал — отдавай все!»

Васнецов воплотил этот свет, свет люб­ви. Тихое, нежное сияние его различаешь постепенно, по мере приближения к огром­ному, вытянутому в ширину полотну. Это «Преддверие Рая», или «Радость пра­ведных о Господе» — сюжет, выражающий смысл христианского вероучения о Цар­стве Божием, мечту о вселенской гармо­нии, воплощенную художником в боже­ственном символе — Свете. К этому Свету в духовном и телесном порыве устремлены чистые жены-великомученицы, среди них узнаешь премудрую Софию с дочерьми (Верой, Надеждой, Любовью), а в Софии угадываешь неожиданно черты Елизаветы Григорьевны Мамонтовой... Сонм святых несут к Свету сияющие жемчужно-белые огромные ангельские крылья. В ликах — скорбь, страдание и радость, экстаз.

Радость праведных о Господе. Преддверие рая. 
Свет тихий.
1885-1896. Картон для росписи барабана главного купола Владимирского собора в Киеве. 
Триптих. Левая часть. 
Бумага на холсте, гуашь, акварель, тушь, белила, бронза. 295 x 482. 
Третьяковская Галерея, Москва, Россия.

В этом творении Васнецова — глубоко и сильно воплощены духовные поиски ху­дожника и его современников, философов, писателей. «Гением религиозного чувства» назвал Васнецова философ и бо­гослов отец Сергий Булгаков и сравнил его с Достоевским: «Васнецов — это Достоевский в живопи­си». Не так уж много было сторонников этого взгляда среди тех, кто интересовался творчеством Васнецова и при его жизни, и после. Отказы­вали ему в подлинной духов­ности, считали манерным, фальшивым, сравнивая его образы с древней иконопи­сью. Но сегодня что нам в этом, если чувствуешь у его полотен особую атмосферу чистой веры, искренность, бескорыстие и что-то снима­ешь с себя наносное!

Три царевны подземного царства

      Таинственная пре­лесть младшей из «Трех ца­ревен подземного царства», и великих княгинь Ефроси­ньи и Евдокии, погруженных в молитвенное созерцание, нежная Снегурочка с ее нездешней красотой.

 Все они сестры на этой земле. В их образах Васнецов тоже искал истину и создал свой, васнецовский, идеальный тип женской красоты и духовности. И еще можно смело сказать, что после Рафаэля спустя столетия только русскому художни­ку удалось воплотить святое материнство, святую жертвенность Матери во имя спа­сения рода человеческого.

богоматерь с младенцем. Фрагмент росписи алтаря Владимирского собора в Киеве (1885-1896)

         Знаменитая Бо­гоматерь с младенцем Васнецова — Цари­ца Небесная, идущая навстречу людям в сдержанной скорби и радости любви, вселяющая веру в эту любовь.

Васнецов был мудрец, склонный к фило­софским размышлениям художник. Это русский интеллигент, не расставшийся со своим народом. В Москве он живет в соб­ственном доме, где все согласуется с его «древнерусским вкусом» и убеждениями. Его дневниковые записи, которые он ведет в зрелые и старческие годы, превращают­ся в трактаты о смысле жизни, о добре и зле...

«Страшный Суд». Не устрашающие сцены, к слову, несколько театральные, задерживают внимание. А темная женская фигура — она склони­лась над сыном, ведущим Суд, и, нежно прикасаясь рукой к Его плечу, молит за страдальцев. Самой пластикой склоненной головы выражены великая скорбь, моль­ба о прощении... Гений художника донес мольбу Матери, радеющей за всех нас.

Сирин и Алконост. Песнь радости и печали